Архиерей

Епископ Питирим. У раскаленной печи.

«Спрос рождает предложение» — эта расхожая экономическая формула применима и к духовной сфере. Не было бы у нас сонма младостарцев без легиона тех, кто готов отдать свою свободу, а иногда зарплату, квартиру и саму жизнь любому проходимцу в рясе – главное, чтобы и видом был «странник», и делом «чудотворец». Быть в послушании у настоящего Старца, или подвижника, — это постоянно находиться у раскаленной печи. Или ты также горишь веселым, ярким пламенем, или чадишь, шипишь и дымишь, как сырые дрова в топке. И какой бы ты ни был весь из себя положительный, незлобивый, послушливый, нестяжательный и целомудренный, если не прошел суровую школу отречения своеволия, грош цена всем твоим добродетелям. Евангельский богатый юноша. Опытные духовники это знают. И знают, кого и в какой мере нужно смирять, или «бить». Про «бить» у меня есть очень красочная иллюстрация.

Лет десять тому назад Московскую духовную академию посетил сербский епископ Афанасий (Евтич) – богослов с мировым именем. В это время в академии защищали дипломы и диссертации студенты из Сербии, и владыка приехал поддержать земляков. Отношение к сербскому святителю со стороны профессорско-преподавательского состава было не просто уважительное, а благоговейное. Владыка Афанасий юродствовал. Не знаю когда и при каких обстоятельствах он принял на себя этот самый трудный подвиг христианского совершенствования. Может быть, после полученной в 1996 году травмы позвоночника, сделавшей его инвалидом. В академии он появился в странном виде: вокруг шеи жесткий воротник Шанца, а далее – явно короткие ряса, подрясник и выглядывающие из под него брюки, а на ногах старые, стоптанные, надетые на босу ногу ботинки. Поведение владыки тоже было весьма необычным. К нему, как к великому ученому и бесстрашному исповеднику православной веры, подводили под благословение одного за другим самых прилежных и добросовестных учащихся академии и про каждого блаженный святитель говорил одну и ту же фразу: «Бить его надо!»  На недоуменный вопрос: «А за что их всех бить-то? Они же хорошие!» — святитель отвечал: «А пока не побьешь, не поймешь – хорошие они или плохие!»

Вот так и настоящий духовный отец не боится «бить» своих чад, чтобы плохое из них вышибить, а хорошее укрепить. Бьют сильных, немощных не трогают. Ну а кто же признает себя слабаком, тем более на таком «невидимом» поприще, как духовная брань? В физической борьбе все на виду – бицепсы, трицепсы, а в «невидимой брани» поди разберись, где актер, а где каскадер. Но при этом каждый хочет, чтобы его духовным отцом был не простой батюшка из ближнего храма, а всероссийский старец, прозорливец, чудотворец. А вот как с чудотворцами -то жить, я сейчас и расскажу. Глядишь в ком-то рвения и поубавится.

Я себе духовного отца не выбирал. Иеромонах Гавриил вошел в мою жизнь властно, неотвратимо, почти против воли – как сильная рука спасателя, выдергивающая из болотной трясины утопающего. И ни к чему я не был готов: ни к послушанию, ни к смирению, ни к отсечению своей воли. Я просто поверил своему спасителю. Доверился ему. Батюшка во мне, а я в нем почувствовали родственную душу. Его любовь ко мне внешне никак не проявлялась, но именно она делала меня покорным даже в самые трудные минуты бунта, когда разум отказывался понимать происходящее, а ум твердил: «Куда мне идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни».

С самого раннего детства и до встречи с батюшкой – в детском садике, школе, институте, армии, на разных работах – все считали меня хорошим, прилежным, послушным, покладистым и т.п. Я и сам в это поверил – в свою неконфликтность и умение ладить со всеми.  И каким же горьким разочарованием стало для меня мое собственное сердце – гордое, обидчивое, боязливое. Со всем пылом благодарной любви к духовному наставнику я ревностно, с открытой душой стал сразу же служить отцу Гавриилу, когда он останавливался у нас в нашей московской квартире. Бросал все свои дела, бегал по магазинам, покупал продукты, готовил батюшке что-нибудь вкусное, изучил все, что он любит. Закапывал лекарство ему в глаза, принимал-провожал многочисленных посетителей, раздавая им привезенные батюшкой со святых мест иконки, крестики, ваточки с миром, водичку с источников, маслице от святынь. В паломнических поездках заботился о нем, как мать о родном ребенке: стирал в любых условиях, а чаще в отсутствии всяких условий, его одежду, белье, готовил еду в чужих домах, а то и на костре в лесу. Но уже через неделю моего близкого общения с о. Гавриилом начались искушения, к которым я был совершенно не готов. Когда прошел первый порыв любви, налетела такая буря злобы, которую могла возбудить только дьявольская зависть. Впервые с «батюшкиными бесами» я столкнулся, когда он попросил меня закапать ему в глаза глазные капли. Ничего не подозревая, я набрал лекарство в пипетку и приготовился закапать его, как вдруг мой мозг пронзила страшная мысль: «Выколи ему глаза пипеткой!» От неожиданности я растерялся и испугался, приписав этот помысел себе. Батюшка заметил мое замешательство и перекрестил меня. Я закапал ему лекарство, а про себя подумал: «Ну и сволочь же я!» Дальше – больше. Мне стало противно смотреть на о. Гавриила, слышать его голос, невыносимо было находиться рядом с ним. Эти состояния стали все чаще повторятся. Я стал бояться его приездов. На мои жалобы, что меня часто зло на него берет, батюшка смиренно отвечал, что главное – не давать волю языку, сдерживаться, терпеть и молиться. Он и сам все время молился обо мне. Наконец неприятие духовника достигло апогея – я его возненавидел так, как могут ненавидеть только бесы, как я никогда никого не ненавидел. Меня изнутри жгло адское пламя. Молиться вместе я не мог, а если делал неимоверные усилия и пытался читать молитвы, я не узнавал свой голос – низкий, хриплый, бесовский. Спать в одном помещении с батюшкой я тоже не мог. Мне было плохо так, как никогда в жизни. В совершенном отчаянии и беспомощности я попросился ночевать в соседней комнате у сестры. Утром о. Гавриил с улыбкой сообщает, что ему ночью приснилось, как будто в моей комнате пожар, а он его затушил. Мне немного полегчало – батюшка всю ночь за меня молился. Постепенно я вышел из мрачного состояния, но страх повторения чего-то подобного надолго поселился в моем сердце.

После того, как о. Гавриил гостил у нас дома неделю-две-три, было впечатление, что Мамай со своими полчищами прошел по нашей квартире – проводка перегорела, кран в ванной сорван, унитаз течет. А нас как будто побили и оставили еле живых. В изнеможении мы с сестрой думали: «Слава Тебе, Господи, уехал!» А через неделю начинали скучать и ждать снова своего родного духовного отца. И все опять повторялось. Сколько раз я, не дотерпев до донца, сбегал от батюшки, когда он брал меня с собой в паломнические поездки. Но сбегая, понимал – какой же я предатель, трус, лентяй. И каждый раз возвращался – и встречал такую любовь, которая покрывала всю горечь искушений. И я понял тогда: главное, не смотря ни на что – возвращаться!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *