Архиерей

Епископ Питирим. Видеть Бога.

Образ нашего героя, кавказского пустынника иеромонаха Гавриила, наиболее ярко и, в то же время, сокровенно, раскрывался в молитве. Мы были наблюдателями внешнего проявления молитвенного подвига батюшки. Действенность, или, лучше сказать, дерзновенность его обращения к Богу была многократно засвидетельствована исполнением тех прошений, с которыми молитвенник приступал к Подателю всяческих благ. Не тянулись бы к подвижнику люди самых разных сословий, воспитания и образования, если бы не получали духовной помощи и простого и ясного ответа на запутанные жизненные ситуации. Однако, общение с миром расхищало накопленное за долгие годы и месяцы затвора  духовное сокровище. Батюшка признавался: как только он покидал свою пустыню, сразу же прекращалось действие умно-сердечной молитвы. «Как мне тяжело во всех ваших квартирах и домах», — нередко жаловался он, тоскуя по уединению. Мы, конечно, обижались – ведь нам так хотелось угодить батюшке. А ему все наши угощения, и неизбежные многословие и суета были в тягость. В миру он возвращался к обычному монашескому молитвенному правилу: кафизма, три канона с акафистом, главы из Апостола и Евангелия. Правда, не всегда удавалось полностью все исполнить, главное было прочитать три канона, затем акафист. Нас, еще совсем зеленых, он тоже приучал молиться, не взирая на неопытность и, чего греха таить, — леность. Когда я, по его благословению, работал алтарником в одной из московских церквей, то бывало возвращался домой очень уставший. А он, чтобы приучить нас к ежедневной молитве, придумал такую хитрость: ссылаясь на болезнь глаз, просил вычитывать ему молитвенное правило. И вот приезжаю я еле живой из храма, а батюшка с ходу ставит меня на молитву. Сестра искушается про себя: «Чего он к нему пристал? Дал был хоть поесть и отдохнуть немного. Я бы сама все ему вычитала». А ее он смирял по-другому. Только она, накупив в сезон всяких овощей, ягод и фруктов для домашних заготовок на зиму, разложит на кухне вымытые плоды, приходит он с молитвословом и, робко так, просит: «Можно я у вас правило почитаю, чтобы вы тоже слышали?» Ну, конечно, можно. И вот сестра гремит кастрюлями, шумит водой, шипит паром, звенит банками, скрипит крышками, скребет ложками, стучит ножом, свистит чайником, а батюшка читает невозмутимо свое правило – и глаза у него не устают. Сестра, понятное дело, ропщет внутри себя, но терпит – вида не показывает.

Если Первая и Страстная недели Великого поста заставали о. Гавриила в Москве, он затворялся в одной подмосковной квартире, где не было телефона и одинокий хозяин которой как нельзя лучше подходил на почетную «должность» батюшкиного сокелейника – был тих, незлобив, послушлив и почти весь день отсутствовал, будучи, как и я, алтарником одного из московских храмов. Особенно благоговейно и внимательно молился о. Гавриил за божественной литургией. Во время Евхаристического канона стоял на коленях, а в праздничные и воскресные дни – замирал в поясном поклоне, пока хор не допоет «Милость мира».

Кстати, петь батюшка совсем не умел. Он рассказывал нам с улыбкой случай из своей семинарской жизни. Академическим хором тогда руководил слепой регент. И вот учащийся первого класса семинарии Григорий Крылов, затесавшись в среду певчих, с большим усердием, громко, нисколько не сомневаясь в правильности взятого тона, начинает демонстрировать свои вокальные данные, а точнее – полное их отсутствие. Встревоженный слепой регент останавливает пение со словами: «Кто это так безбожно врет?» Будущего пустынножителя как ветром сдуло по винтовой лестнице академического Покровского храма.

Христово Рождество запомнившегося дефолтом 1998 года (по новому стилю) мы с о. Гавриилом встречали в Сочи. Мы – это я и брат Илья. Жили в Мацесте, а на службы ездили автобусом в сочинский храм Архангела Михаила, где батюшку хорошо знали и любили. Рождество тогда выпало на воскресенье, поэтому Царские часы читались в пятницу. Батюшка разбудил нас в 4 утра, чтобы совершить дома Царские часы, потому что «в храм мы можем не успеть к началу Часов». Я пытался возразить, что мы успеваем, и даже с запасом, но сразу же пожалел об этом. О. Гавриил не упускал ни одного случая, чтобы нас посмирять. А тут, что называется, сам напросился. Исполнив положенное по Уставу чинопоследование, мы отправились в храм и прибыли, как я и предполагал, за полчаса до начала службы. В таких случаях батюшка забивался куда-нибудь под лестницу и молился или по молитвослову, или по четкам, пока его не заметит кто-то из знакомых и не отвлечет от молитвы. После службы на автобусной остановке к нам подбегает сияющий молодой человек – батюшкин знакомый – и радостно сообщает, что он не успел на Царские часы в церковь и нельзя ли вместе с батюшкой их прочитать. Конечно можно и непременно нужно! Батюшка ликующе смотрит на нашу реакцию. В третий раз совершаем Царские часы, после чего батюшка, провожая «сияющего брата», глядя на меня, весело так говорит: «Вот как святой царь и пророк Давид писал – “Возвеселихся о рекших мне: в храм Господень пойдем” – а кто-то печалится, когда нужно в храм идти». А я про себя думаю: «Вот ведь издевается, а еще и смеется». Но как-то без злобы думаю, приглушенно, с пониманием, что меня лечат, дают всякие противные пилюли – надо глотать, потому что полезно, целительно от всяких моих недугов, душевных и духовных (телесных, по молодости лет, еще пока не обреталось).

Сам о. Гавриил молился необыкновенно. Молился Иисусовой молитвой, вслух, протяжно, жалобно, как дитя, на распев произнося: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Со стороны такая молитва воспринималась неискушенным слухом уныло, даже тоскливо. Представлялись длинные, заснеженные ночи в горах, где одинокий монах тянет четки, никуда не спеша, изливая Богу из своего исстрадавшегося сердца всю скорбь мира, с его соблазнами, падениями и страданием, прося у Господа милости и прощения. И Господь, внимая молитве святого, посылает Свой неотмiрный мир на праведных и неправедных, на добрых и злых, потому что Он есть Любовь и Свет мiру. И тьма никогда не обымет Его. И мiр не погибнет, пока в монашеских кельях, в горах и вертепах, и пропастях земных сияют светильники, исполненные елеем горячих, слезных, сердечных молитв к Богу.

28.02.2018 г.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *